Смерть в Версале[редакция 2003 г.] - Елена Руденко

— О! Премного благодарен! — улыбаюсь я.

На этом наш обмен любезностями закончен. Я уверен, он мне не доверяет. Взаимно. Со стороны может показаться, что я и Мирабо друзья навек, однако, каждый из нас хотел бы узнать, что же скрывает собеседник.

Я, Граф Мирабо, смотрю вслед аррасскому депутату. Я вижу в нем себя. Да, в этом невзрачном добродетельном человеке! Странно? Отнюдь. Я был презираем всеми, так же как и он сейчас. Я всегда упорно шел к цели, а этот юноша тоже целеустремленный… Хотя я не всегда использовал честные ходы, а этот человек вряд ли пойдет на обман!

Ему легко говорить о честности! Я слышал, он был весьма уважаемым человеком в родном городе. А я всегда ненавидим! С детства! Никогда не забуду скитание по тюрьмам — добрый отцовский подарок, злобные сплетни аристократов, предательства любовниц.

С этими людьми быть честным? Нет! Теперь они восхваляют меня, бояться, мечтают о встречи со мной. А меня давно не волнует их мнение. Раньше я хотел добиться всего, чтобы доказать этим снобам чего стою. Но, достигнув высот, я забыл о них. Меня куда больше волнует получение министерства. Вот она власть!

Я пойду на все, даже на подлость. Да, мое поведение многих шокирует. Особенно нашего первого министра Лафайета. Вот уж отвратительный баловень судьбы. Его чествовали как героя, когда я был в изгнании, когда меня хотели арестовать. Ненавижу везучих дурачков!

Мне докладывают о визите герцога Орлеанского. М-да, события стремительно меняются. Ранее я рассчитывал, что он сможет стать регентом. А что теперь? Одному Господу известно.

— Я обеспокоен действиями двора, — говорит Орлеанский. — Подозрения в мятеже падают на меня!

Похоже, Лафайет принялся за дело. Хм… не думал, что герцога так легко испугать.

— Ну, если говорить о подозрениях, — рассуждаю я. — Мне тоже не удалось их избежать.

— Все гораздо серьезнее… я хочу на время покинуть Францию! — заявляет Орлеанский.

Я с удивлением смотрю на него. Не вовремя герцог решил удрать, не вовремя. Сейчас так важно быть на месте. Каждый день дорог.

— Мой друг, — говорю я спокойно. — Отъезд лишит вас влияния…

— Мне пришлось смириться, — вздыхает Орлеанский, — выбирая между арестом и бегством…

— Я бы осмелился предложить вам остаться, — говорю я. — Не стоит доверять Лафайету. Вы не обязаны подчиняться его приказам. Его коварный план устранить вас с политической арены.

Герцог кивает.

— Не могу с вами не согласиться! — восклицает он. — Виной всему интриги Лафайета. Да, я должен остаться.

Кажется, мне удалось убедить Орлеанского. На долго ли.

Меня зовут Бланка Легран, мне 25 лет. Я обычная куртизанка, и этим все сказано.

Мне интересно, о чем меня будет расспрашивать этот худощавый молодой человек, одетый с педантичной тщательностью, хотя в далеко не новый костюм. Я пытаюсь пристально смотреть ему в глаза, но не могу соперничать с этим проницательным холодным взглядом.

— Я по поводу убийства, — поясняет он.

— А-а! Понятно, — киваю я, стараюсь держаться увереннее, даже наглее. — Мирабо сказал, что вы очень хотите увидеться со мной, но зачем, не уточнил. Оказывается, это из–за убийства…

— Похоже, мадемуазель, вы разочарованы, — говорит гость.

— Напротив, — возражаю я. — Первый раз веду разговор об убийстве!

Мне действительно интересно.

— Вы давно знали мсье Морьеса? — спрашивает Макс.

Именно так я буду звать его! Просто Макс. Мы недавно знакомы? Плевать!

— Да, достаточно, Макс! — отвечаю я. — Мы были просто приятели. Скажу сразу, человек он был нехороший, властолюбивый, обожал командовать и помыкать людьми. Деньги были для него всем. К женщинам он относился с презрением. По–моему, он только со своей женой был учтив.

— Это была ваша идея — занять у него деньги? — задает он вопрос.

— Да, — киваю я, — у Ива были денежные трудности. Долг был ему необходим. Морьес согласился дать ему взаймы на месяц.

— Вы любите мсье Сенара? — какой прямой и меткий вопрос.

— Раньше любила, — печально говорю я. — Когда у Ива были деньги, он был добрым и внимательным. Понимаете, он отличался от остальных, относился ко мне с нежностью… Потом Ив стал таким, как все, грубым, начал оскорблять меня. Обнаружились вся его слабость и неумение бороться! Ругань и обидные прозвища в свой адрес я привыкла слышать постоянно, но эти мужчины содержат меня, и есть смысл терпеть их… А с Ивом другое дело, от него ничего не дождешься, кроме скандалов! А я так много для него сделала!

Мне тяжело вспоминать это. Кажется, я потеряла контроль над собой. Я сейчас расплачусь. Макс, наверно, презирает меня.

— Мне вас искренне жаль, мадемуазель, — ласково говорит он. — Вас покорили манеры воспитанного мальчика, вам это казалось чем–то необычным, сказочным. Увы, изящные манеры не означают, что их обладатель хороший человек.

О Боже! Что я слышу!

— Ох, хоть кто–то понял меня и посочувствовал! — благодарю я. — Таких женщин, как я, не любят, все думают, что нам нравится такая жизнь. Это не так! Как я завидую мадам Морьес! Перед ней мужчины расшаркиваются, робеют в ее присутствии, а меня… Ох, лучше не говорить… На днях мне исполняется 26 лет… и никто ни разу не поздравил меня с днем рождения! Я пыталась напоминать, но в ответ слышала только грубость.

— Это случалось, даже когда вы были ребенком? — вдруг спрашивает он.

— Да, — грустно говорю я. — Дело в том, что я не помню моих родителей. Вы можете представить, в какой среде я росла? Уж не думаете ли вы, что я избрала свой путь по желанию, и он мне нравится?

— Нет, мадемуазель, вам просто не повезло, — утешает Макс.

Какой человек! В знак участия он берет меня за руку. Макс первый, кто понял мои истинные чувства. Мы молча смотрим друг на друга.

— Я была на последнем заседании Собрания, — несмело говорю я. — Я видела вас…

— Мадемуазель, прошу вас, не надо меня жалеть! — твердо произносит он. — Я знаю, на что иду.

— Нет, я не жалею вас, — заверяю я Макса. — Я вами восхищаюсь. Тогда меня просто поразили ваша смелость и хладнокровие. Вы выступали против решения всего Собрания.

— Спасибо, мадемуазель, — на его тонких губах мелькает улыбка.

— Вы хотели узнать что–то еще? — спрашиваю я, помедлив.

— Когда вы познакомились с Мирабо? — задает Макс вопрос.

— Чуть больше месяца назад, — отвечаю я. — Это знакомство перевернуло мою жизнь! Его покровительство мне очень помогает. Теперь я могу позволить себе собственную квартиру в Сент — Антуанском предместье. Это неплохой район.

— Прошу простить за нескромный вопрос, он вам давал какие–нибудь поручения конфиденциального характера? — спрашивает он.

Я испугано смотрю на него. Он догадался? Может, просто интересуется?

— Ничего он мне не доверял, — говорю я натянуто. — Мои обязанности соответствовали только обязанностям куртизанки.

— Еще раз прошу прощения, — говорит Макс.

Он целует мне руку и удаляется. Кажется, он не поверил тому, что я сказала про Мирабо. Его дело. Но как он мил!

Я, Пьеретта Шабри, лежу на кровати. Сегодня я не пошла продавать цветы, не принималась за раскрашивания фигурок. Светик, Поль и Пьеро сказали мне, что со мной ничего страшного. Мне нужно просто отдохнуть. Почему–то они запретили мне выходить из дома…

Ох, меня все время преследуют кошмарные сны. Фурии–торговки хотят задушить меня. Я просыпаюсь в холодном поту…

А жизнь теперь не такая яркая, как раньше. Почему? Больше нет мсье Морьеса. Я его никогда не забуду. Я продавала цветы в Пале — Рояле, он вечерами покупал их у меня. Для жены.

Он платил крупной монетой, сдачи не брал. Я так легко влюбилась в элегантного господина. А однажды он дал мне сотню! Целую сотню! Я, помню, поцеловала ему руку. Тогда Морьес сказал, что хочет со мной увидеться завтра. Тон его был спокоен и холоден. Но завтра Морьеса уже не было на свете… Кто его убил?

Я погружаюсь в размышления. Лежа, так хорошо размышлять. Я дурочка! Я обманывала себя! Мне об этом все говорили. Все видели, как я смотрю на Морьеса. Мне говорили, что он на меня не обратит внимания, а если обратит, то только шутки ради. Они правы! Морьес никогда бы не полюбил меня.

В тот день, когда он назначил мне свидание, мне было не радостно, а больно! Радость я придумала, пытаясь обмануть себя. В тот момент я хотела, чтобы Морьес мне никогда не встретился, чтобы он умер… Но я верила в лучшее! Я верила! Я всегда думаю о хорошем, гоню черные мысли! Они мешают жить!

Мои размышления прерывает стук в дверь. Входит человек, о нем мне говорила Светлана. Мне страшно. У него внимательный холодный взгляд, мне кажется, он видит меня насквозь! Я все рассказываю ему: про Морьеса, про мою безответную любовь, про сотню. Зачем я это рассказываю? Я его боюсь. Он улыбается мне. Утешает меня. Мне уже не страшно. Я успокаиваюсь.